Свидетельство о спорте 80-х: "Даже занять место в первой шестёрке я не смогу, если не начну принимать допинг!"
На русскоязычном пространстве идут горячие споры о влиянии борьбы с допингом и собственно ВАДА на современный спорт. Многие ностальгируют о "старых, добрых временах", когда не было допинг-тестов, не было пересмотра результатов соревнований, не было судов по делам попавшихся на допинговом мошенничестве атлетов. Голос тех атлетов, которые жили и соревновались в ту эпоху, оставаясь приверженными идеям "чистого спорта", почти не слышен.
Вот рассказ американской звезды юниорского спорта, которая сделала свой выбор в начале 80-х. Допинг ломал судьбы сотен, может быть, тысяч таких спортсменов, как Кэтрин Гамильтон.
Василий ПАРНЯКОВ
Кэтрин Гамильтон начинает свой рассказ: «Люди не знают о тех спортсменах – а их тысячи и тысячи – которые делают сознательный выбор. У них прекрасные физические данные, они трудолюбивы и занимаются похвальным делом, но, тем не менее, они оказываются за бортом, потому что не хотят производить всяческие манипуляции со своим телом и идти по дурной дорожке».
Заманчивые перспективы в профессиональном спорте
Сейчас Гамильтон живёт в маленьком городке Морага, Калифорния, к востоку от Окленда. В гостиной её двухкомнатной кооперативной квартиры на полке стоит статуэтка Тары, буддийской богини вселенского милосердия. Что ж, её присутствие там уместно, если учесть, что сорокадевятилетняя Гамильтон всю жизнь проработала в здравоохранении. Она и сейчас каждый будний день, надев предварительно бронежилет, отправляется в тюрьму Сан-Квентин исполнять обязанности медсестры.
Прислонённый к стене гоночный велосипед с переключателем скоростей – единственное свидетельство того, что Гамильтон не чужд дух соперничества.
Ещё у неё есть коллекция фотографий в рамках, на которых запечатлена она – чемпионка по лёгкой атлетике среди учеников старших классов. Обычно этот альбом покоится в шкафу, покрываясь всё более толстым слоем пыли, но сегодня специально для посетителя он был извлечён оттуда.
«Это я, готовлюсь совершить прыжок в высоту, - говорит она, показывая фотографию. – А это я во время прыжка на высоту 5 футов 10 дюймов (1 м 78 см) – мой личный рекорд».
В коллекции также присутствуют почётный значок и ленточка – награды за её прыжок на высоту 5 футов 11 дюймов (1 м 80 см), принёсший Гамильтон в 1979 году победу в юношеском чемпионате страны по прыжкам в высоту.
Гамильтон раньше смотрела Олимпийские игры по чёрно-белому телевизору. И помнит, как в 1979 году у неё захватило дух от открывавшихся перспектив в мире спорта.
«После того, как я победила на национальных соревнованиях, у меня в голове пронеслось: Господи, неужели это не просто несбыточные мечты? Неужели они могут стать реальностью?» - вспоминает Гамильтон.
Надежда… и реальность
Национальный чемпионат подарил ей множество возможностей. Она в составе сборной страны по лёгкой атлетике съездила на соревнование со сборной Советского Союза. Университеты мечтали видеть её в рядах своих студентов. К тому моменту не прошло ещё и десяти лет после принятия Статьи Девятой антидискриминационного закона, открывшей женщинам дорогу в большой спорт.
Оказавшись на гребне волны, Гамильтон предложили грант на четырёхлетнее обучение в Калифорнийском Университете в Беркли. Таким образом она стала первой женщиной, получившей полную спортивную стипендию благодаря достижениям в лёгкой атлетике. Гамильтон занималась семиборьем; считается, что такие спортсмены из-за того, что им приходится совершенствоваться сразу в семи видах лёгкой атлетики: и в беге на различные дистанции, и в прыжках, и в метаниях, - достигают вершины карьеры только к тридцати годам, а то и позже.
«Я думала, что буду продолжать в том же духе до 30-32 лет», - говорит Гамильтон. Но ей не суждено было добиться успеха. Она пропустила состязания на первом курсе из-за травмы бедра. Вернувшись и вновь приступив к тренировкам на втором курсе, она испытала разочарование. С остальными членами команды у неё не установились товарищеские отношения, сравнимые с теми, что связывали её с членами старой школьной команды. По её словам, в университете спорт стал для неё бизнесом.
И стероиды были частью этого бизнеса.
Важное решение
Гамильтон поступила в Калифорнийский Университет в 1979 году. То есть за десять лет до того, как стали проводить внесоревновательные проверки спортсменов на допинг. Эксперты по борьбе с допингом едины во мнении, что только такой круглогодичный, круглосуточный, проводимый без предупреждения скрининг позволит контролировать употребление запрещённых веществ. В 1979 году контроль был слабым, если он вообще был.
«Я стала частью сообщества, где каждый знал, что это нужно делать», - говорит Гамильтон. Она увидела разницу между спортсменами, прибегавшими к допингу, и теми, кто этого не делал.
«Они слабее, - говорит она об атлетах, не употребляющих допинг. – Они не такие выносливые. Они не выдерживают столь длительных тренировок».
Она стала задумываться и о более глобальных перспективах применения допинга.
«Начинаешь представлять себе, как ты бы выступил на мировых соревнованиях, - говорит она. – И думаешь : «Мда-а…»».
Допинг подобрался совсем близко. В Калифорнийском университете Гамильтон жила с парнем-легкоатлетом, который в её присутствии принимал анаболические стероиды.
Итак, Гамильтон оказалась перед выбором, который, она уверена, пришлось сделать каждому атлету: принимать допинг или не принимать. Решение не приобщаться к наркотикам далось ей легко. Сама идея допинга шла вразрез с её идеалом спортивного соревнования, не допускавшим вмешательства извне: «На тренировках и соревнованиях можно использовать только свои собственные ресурсы».
А затем понимание сути допинга и недовольство командой подтолкнули её на ещё более важный шаг, который изменил всю её жизнь.
«В тот момент я отнюдь не собиралась довольствоваться двадцатым или тридцатым местом. Рвать задницу на тренировках, не принимая стероидов, и видеть, как остальные обгоняют тебя, и так из года в год?»
В мае 1981 года, в 19 лет, Гамильтон зашла в кабинет куратора по спорту в университете. Она подписала отказ от стипендии и покинула альма матер.
Теперь, по прошествии тридцати лет, она плачет, заново переживая этот момент. «Я вспоминаю себя в возрасте 19 лет. Мне немного жаль ту девочку. Ужасно, что ей пришлось в таком юном возрасте сделать этот выбор».
Наблюдая за спортом со стороны
«Я думаю, Кэтрин поняла, что в юности её лишили того, на что она имела право», - говорит Гейл Грувер, лучшая подруга Гамильтон.
Они познакомились в Калифорнийском университете 30 лет назад. Это было странное сочетание: Гамильтон – резвая легкоатлетка, занимающаяся семиборьем, и Грувер – солидная метательница дисков. После того, как Гамильтон ушла из спорта, Грувер продолжала тренироваться. Она была близка к тому, чтобы попасть в олимпийскую сборную в 1984 году. Затем она переехала в Канаду, где стала чемпионкой страны по метанию диска. Гамильтон наблюдала, как подруга добивается успеха – и без помощи стероидов.
«Мы договорились, что по этому пути не пойдём», - вспоминает Гамильтон.
Разговоры с Грувер стали единственным, что связывало Гамильтон с миром спорта. По её словам, она почувствовала разлад с собственным телом. Она начала курить (по пачке в день в течение шести лет) и при росте 5 футов 8 дюймов (173 см) весила 185 фунтов (84 кг). Она вышла замуж, родила сына, развелась и после этого начала работать в области здравоохранения.
А в 1990 году, почти через десять лет после принятия того судьбоносного решения, она увидела, что Гувер идёт тем же путём.
Гейл Гувер, в свою очередь, говорит ,что всегда комплексовала из-за слишком внушительных габаритов (её рост – 6 футов (183 см), а вес – 180 фунтов (82 кг)). Но, со смехом продолжает она, по сравнению с женщинами с Кубы, из СССР и ГДР, занимавшими на Олимпийских Играх первые места в метании диска, она выглядела очень и очень худенькой.
«Именно тогда я со всей ясностью осознала, что мне никогда не завоевать медаль на Олимпиаде. Даже занять место в первой шестёрке я не смогу, если не начну принимать допинг. Но я никогда этого не сделаю».
Грувер и Гамильтон не собирались рисковать здоровьем ради высокого спорта, принимая стероиды.
Как заметила Грувер, «Это вызывает изменение как физиологических характеристик женского организма, так и химического строения его клеток. Я, принимая во внимание возможные последствия, не хотела рисковать».
Несмотря на то, что спортивная карьера Грувер завершилась рано, она ни о чём не жалеет – напротив, у неё остались приятные воспоминания от поездок, соревнований, дружеских привязанностей.
Гамильтон этого не досталось из-за того, что она решила бросить спорт, но её не терзают сожаления. Ведь даже если бы она начала принимать анаболики, это не стало бы гарантией успеха. А видя, какой отчаянной стала ситуация с допингом теперь, она всё больше убеждается, что сделала правильный выбор: «Сейчас моя уверенность только окрепла».
Ни Гамильтон, ни Грувер не являются воинствующими антидопингистами. Печальный опыт показал им, что этот вопрос представляет собой обширную и неопределённую область, в которой есть множество противоречий.
Гамильтон считает, что в данный момент наше общество, решая вопрос о допинге, находится именно в этой области.
«Сейчас мы наблюдаем следующий процесс: мы, как культура и как сообщество людей, пытаемся ответить на вопрос: «Что же мы будем с этим делать?». Таблетка с допингом и нравственность несовместимы. Мы в тупике: законодательство противостоит публике, которое хочет лицезреть сверхлюдей, обладающими сверхчеловеческими умениями».
Источник: NRP
