Никита Крюков: "У нас спортсмен может высказаться, и его могут услышать только после Олимпиады на протяжении 2-3 месяцев".

Василий Парняков: После такого звездного сезона, о котором могут только мечтать большинство гонщиков, осталось ли все-таки что-то неисполненное из того, о чем ты мечтал перед сезоном?

Никита Крюков: Да, конечно, мне удалось выиграть Олимпийские Игры, и я об этом мечтал. Вернее, мечтал получить Олимпийскую медаль, все к этому шло, начиная с первых стартов сезона. Получилось золото, и это для меня огромное достижение. Но я на этот сезон ставил себе еще одну задачу: быть не ниже 5-го места в спринтерском Кубке Мира. И у меня была такая возможность. Если бы не падения в послеолимпийских гонках, то я мог бы быть даже в тройке. А так остался 6-м.

Василий Парняков: Вот тут мы подходим к вопросу соотношения медалей на чемпионатах мира и Олимпийских Играх и победах в Кубках Мира. Для определенной части болельщиков Кубки Мира это лишь деталь жизни атлетов, отвлекающая их от главных целей: завоевания медалей больших чемпионатов.

Никита Крюков: Может быть, в Олимпийский сезон и стоит пожертвовать Кубком Мира, хотя и здесь совсем не хочется быть гонщиком одного старта. А в остальные сезоны Кубок Мира это для меня самое престижное соревнование. Кубок Мира это настоящая оценка твоего уровня. В одной гонке чемпионата тебе может просто повезти. А быть высоко в Кубке Мира это значит стабильно выступать на гонке за гонкой на протяжении всего сезона. Взять, к примеру, Энди Ньюэлла, он не был ни разу на пьедестале, а в Кубке Мира 4-й. Это говорит о его весьма высоком уровне. Так что я буду бороться за победу в спринтерском Кубке Мира. Это для меня главная задача.

Василий Парняков: Ну тогда тебе надо серьезно подтянуть конек, без этого Кубко не выиграть.

Никита Крюков: Это точно. После своего 3-го места в Рыбинске я почуствовал в себе уже некоторую уверенность в коньке. Пускай там не было сильных иностранцев, но я был очень близко к нашим лидерам – Петухову и Морилову. Но еще нет у меня стабильности в коньке. Я знаю, над чем мне здесь надо работать и уверен, что смогу стать универсальным гонщиком.

Василий Парняков: После твоего золота и серебра Панжинского в Уистлере я написал, что «победа Крюкова и Панжинского это победа Каминского». Ты с этим согласен?

Никита Крюков: Сразу после победы я поздравил с ней именно Юрия Михайловича Каминского и сказал: «Юрий Михайлович, в этой победе минимум 50% ваши!» Мне очень хотелось сделать подарок моему тренеру за всю его работу. Юрий Михайлович всегда верил в меня, относился ко мне как к личности. В этом сезоне у нас все так удачно сложилось только благодаря его правильным решениям.

Василий Парняков: Тогда вот тебе вопрос о лыжном спринте: нет ли у тебя комплекса неполноценности в связи с тем, что ты не гоняешься на дистанциях? Есть люди, которые не считают спринтеров настоящими лыжниками.

Никита Крюков: Это какое-то мнение из прошлого. Я очень доволен, что соревнуюсь в спринте. Мне хватает спринтов, чтобы полностью реализовать себя как спортсмена, и никаких комплексов по этому поводу у меня нет. Спринт это очень сложное соревнование и, если кому-то это кажется проще, чем дистанция, то он всегда может попробовать сам посоревноваться в спринте. Есть, конечно, гонщики, которые могут еще бегать и дистанции, как, например, Леша Петухов. Но для меня 15 км всегда было длинновато. А вот 1,5 км в самый раз – вроде бы справляюсь. А вот у девчонок дело совсем другое. Как мне кажется, чистой спринтерской команды вообще нигде нет. Девушки по-другому готовятся, через дистанции. Хороший пример Наташа Коростелева. Она же дистанционная гонщица, а выступала лучше всех спринтерш в этом сезоне. И Олимпийские медали завоевали Коростелева и Хазова, обе из дистанционной команды. Так что, может быть, и не надо отдельной женской спринтерской команды. Даже в Норвегии такого нет.

Василий Парняков: А что ты можешь сказать о дискуссии на тему: «спринтер на последний этап эстафеты»?

Никита Крюков: У тех же норвежцев регулярно в эстафете бегуют спринтеры. Сейчас это Реннинг. Раньше бегал Хетланд. 15 км для спринтера это много. А вот 10 км многие могут пробежать хорошо. У нас это Леша Петухов и Коля Морилов. Надо только дать ребятам попробовать себя на ЭКМ, может быть, на внутренних стартах. Я думаю, что ребятам по силам посоревноваться на 10 км с нашими сильнейшими дистанционщиками.

Василий Парняков: Сейчас много говорят об изменениях в системе российского спорта. Что ты можешь сказать о роли личных тренеров в лыжных гонках?

Никита Крюков: Пример Юрия Михайловича Каминского говорит о том, что детский тренер может подняться до самых больших высот. Если тренер хочет попробовать себя в качестве тренера взрослого спортсмена, то у него должна быть такая возможность. Не все тренеры хотят и не все тренеры могут работать со спортсмнами уровня сборной России. Это тяжело и очень ответственно. Тут подход должен быть индивидуальным.

Василий Парняков: А практика работы в общей группе под руководством назначенного старшего тренера? Она действительно так эффективна, как об этом говорят?

Никита Крюков: Главное – индивидуальный подход к спортсмену. У всех разные организмы. Если тренер может работать индивидуально, то и тут могут быть хорошие результаты. Главное не стричь всех под одну гребенку и прислушиваться к спортсмену.

Василий Парняков: Я понимаю, что в вашем знаменитом письме к президенту РФ, вы говорили, в том числе и об этом – отсутствии готовности руководства прислушиваться к спортсмену и тренеру.

Никита Крюков: Мы говорим о том, что надо менять нынешнюю систему, которая не приносит результатов. Это письмо коллективное, и каждый из нас внес в него свое. Меня, к примеру, не называли «отработанным материалом». Но я понимаю, что это только сейчас, сразу после победы, я такой хороший. Мы все заложники этой системы, в которой начальники все, а спортсмены это ничто. Она должна быть изменена.

Василий Парняков: После публикации письма сразу начались разговоры о «предательстве, ударе под дых, надо было говорить в лицо, а не за спиной письма писать...»

Никита Крюков: Сейчас Юрий Анатольевич Чарковский говорит о том, что «надо было все высказать в лицо». А знаешь, как все было бы, если бы я ему все это высказал в лицо? Мне бы сказали, иди посиди в своей комнате. Мы подумаем об этом. А утром мне дали бы билет в руки и сказали: «Лети-ка ты, Никита, домой. Ты нам больше не нужен». Вот и вся дискуссия. Мы выбрали такую форму, потому что знали – это единственный шанс что-нибудь изменить. У нас спортсмен может высказаться, и его могут услышать только после Олимпиады на протяжении 2-3 месяцев. Кубок Мира для руководства коммерческий старт, и это совсем не показатель. После чемпионата мира говорят – подождем Олимпиады, вот там будет результат нашей работы. А если ты не успел все сказать после Игр, то все утихло и все осталось по-прежнему. Я думаю, что очень многие, чьих подписей под этим письмом нет, под ним подписались бы. Только тогда оно было бы в 10 раз длиннее.

Перепечатка материалов сайта skirun.ru возможна только с письменного разрешения редакции сайта.