Глава WADA: удивлюсь, если Россия согласится с нашим решением о допинге.

Корреспондент RFI побеседовал с сэром Крейгом Риди в пятницу, 7 ноября, после закрытия пятой Международной конференции по вопросам допинга в спорте, проходившей в польском Катовице. Действующий глава WADA прокомментировал российское допинговое дело, рассказал о том, как изменилось агентство за 5 лет его президентства, и поделился планами на 2020 год.

Сэр Крейг Риди возглавляет Всемирное антидопинговое агентство с 2014 года. Он неоднократно заявлял, что одним из сложнейших вызовов, с которым ему пришлось столкнуться как главе WADA, является вопрос допинга в российском спорте. Возможно, что именно решением о статусе соответствия Российского антидопингового агентства международному кодексу завершится президентство сэра Крейга: WADA предположительно озвучит его 9 декабря — после того, как завершит проверку всех элементов, касающихся данных московской антидопинговой лаборатории. А 1 января 2020 должность главы агентства займет нынешний министр спорта и туризма Польши Витольд Банька.

RFI: Сэр Крейг, возможно ли с таким богатым опытом работы в спортивной администрации, как у вас, просто искренне наслаждаться спортивными состязаниями? Вам удается забыть обо всех политических, финансовых и прочих аспектах? 

Сэр Крейг Риди: Конечно, и это одна из причин, по которой большинство моих коллег не уходит из спортивного администрирования. Есть что-то особенное, к примеру, в планировании и попытках получить право на проведение и организацию Олимпийских игр в родной стране (Сэр Крейг — шотландец, речь об Олимпиаде-2012 в Лондоне — RFI). И каждый раз, когда спортсмены из твоей страны завоевывают медаль, ты всегда говоришь «есть!», ликуешь. Сотрудники спортивных администраций, пожалуй, даже более эмоциональны, чем следовало бы. А что касается видов спорта, я — бывший игрок в бадминтон, ушел из федерации в 1992 году, когда вид стал олимпийским. Прекрасное лето было: тогда на финансирование бадминтона имелось около 375 тысяч долларов. Сейчас у них, кажется, примерно 4 миллиона. Так что сейчас, когда смотришь, как проводятся соревнования высокого уровня по бадминтону, думаешь: «Ого, это потрясающе». Ну и, конечно, всегда есть персональные склонности. Часто они объясняются национальной принадлежностью. Для меня всегда особенными являются британские золотые медали. Или даже в повседневной жизни: моя жена болеет за «Челси», а мой зять и два внука — за «Тоттенхэм Хотспур». Так что, сами понимаете, я просто не могу не проникнуться спортивным воодушевлением.

Давайте поговорим о российском вопросе. Вы неоднократно заявляли, что российский допинг оказался для вас самой большой проблемой. В том числе и потому, что WADA не хватало инструментов и ресурсов для того, чтобы адекватно среагировать на эти нарушения. О каких именно инструментах и ресурсах идет речь?

На том этапе у WADA, по нашим же собственным правилам, не было настоящих юридических полномочий, чтобы проводить расследования самостоятельно — мы для этого обычно обращались к сторонним экспертам и организациям. Я помню, что впервые услышал о российском допинговом вопросе, когда был в Монако. Сидел и смотрел программу по ARD вместе с коллегой из Международного олимпийского комитета. Она говорила по-немецки и переводила мне. И по мере того, как она переводила, я впадал все в более и более глубокую депрессию. Чтобы переварить эту очевидно масштабную проблему, мне потребовалось не менее 48 часов. Меня тогда еще обвиняли в том, что я тяну с реакцией. Я поговорил с Оливье (Ниггли, генеральным директором WADA — RFI) и другими коллегами из агентства. Мы решили, что необходимо с 1 января 2015 года запустить собственный механизм расследования. Проконсультировались с основателем WADA Ричардом Паундом — он высококлассный юрист. Поговорили еще с одним независимым экспертом в юридических вопросах и с баварским полицейским Гюнтером Юнгером, который сейчас и возглавляет наш отдел расследований. Так началось изучение вопроса допинга в российских легкоатлетических видах.

В ноябре 2015 года вышел отчет, из которого стало очевидно, что вся система работает неправильно. Особенно много информации мы получили от информаторов Степановых: Виталий Степанов работал в РУСАДА, так что факты были довольно весомыми. И тогда, помню, многие заговорили, что теперь нам придется проверить весь российский спорт. Я ответил, что для этого мне нужны две вещи — разумеется, больше доказательств и больше денег. И мы тогда попросили финансирования и получили, кажется, около ста тысяч долларов от представителей властей. С тех пор мы потратили около 8 миллионов долларов на российский вопрос — на два официальных расследования и прочие процессы, в которые мы по этому вопросу включены. Это серьезные суммы.

Cпорт вообще не был готов к такому, совершенно не готов к последствиям: Россия — крупнейшая спортивная держава, российские спортсмены выигрывали много наград, в России проходило множество соревнований. На зимних видах это особенно сказалось, так как проведение многих первенств, которые планировались в России, вдруг оказалось проблематичным. Последствия были серьезными.

Вы попытаетесь подвести хотя бы какой-то итог под российским вопросом до конца года, то есть до конца вашего президентства. Предположим, что это удастся сделать. Но пану Витольду Баньке, который возглавит WADA после вас, неизбежно придется разбираться с последствиями. Как вы думаете, что можно предпринять, чтобы восстанавливать утраченное доверие?

Я думаю, что все будет происходить так. Несколько лет назад у нас появился Независимый комитет по соответствию. WADA — гибридная организация, то есть 50% ее участников — правительства. Когда вы – такая организация, очень трудно сдвинуть что-либо с мертвой точки без независимых игроков, которые подскажут план действий. Все потому, что политики имеют склонность вмешиваться. Так что рекомендации независимой комиссии по соответствию будут критически важными.

Летом 2018 года они тоже подготовили рекомендации, их поддержали абсолютно все, в том числе и спортсмены. Заключались они в том, чтобы сказать российской стороне: «Мы подтвердим ваше соответствие, потому что знаем, что с точки зрения организации работы вы действительно соответствуете — мы сами участвовали в том, чтобы это было так. Но вы должны выполнить два условия. Первое и важнейшее — мы должны получить доступ к данным московской лаборатории. Это должно было быть сделано и было сделано: 24 терабайта данных были переданы. Представляете, сколько это — 24 терабайта? Это много. И мы провели работу по изучению этих данных, но обнаружили, что, к сожалению, некоторые из них подверглись манипуляциям, это практически видно воочию. Это проблема.

Мы ожидаем, что наши эксперты, завершающие изучение материалов и имеющихся у нас доказательств, уже скоро представят доклад. Тогда мы озвучим рекомендации. Я догадываюсь, что это будет список рекомендуемых действий, после которого, вероятно, российским властям будет заявлено о несоответствии. У них будет 21 день на то, чтобы согласиться с нашим заключением. Лично меня это удивит, но если так случится, так тому и быть. Если они не согласятся, что более вероятно, дело может оказаться в Спортивном арбитражном суде. То есть сначала комитет по соответствию передаст свои рекомендации в исполком, где примут решение о том, следовать ли им, идти ли в суд и так далее. Но в этот раз есть большое отличие — у нас новый список правил, которые необходимо соблюдать для получения статуса соответствия, и этот список предоставляет нам возможность подать в суд. Мы не можем одновременно быть и судьей, и присяжными, и прокурором, но мы можем обратиться в суд, выступить в роли обвиняющей стороны и представлять доказательства. Надеюсь, что это может стать началом периода восстановления доверия. Все будет зависеть от судебного постановления, которое претворять в жизнь будут уже другие люди — организаторы крупных спортивных мероприятий, к примеру. Но, надеюсь, это позволит нам двигаться дальше и может положить начало восстановлению доверия в спорте, а не концентрироваться на российском допинге. Но я должен сказать, что исполком обычно склонен поддерживать рекомендации, составленные комитетом по соответствию. А в противном случае в чем смысл этого комитета?

1 января 2020 года вы перестанете возглавлять WADA. Какие у вас планы на эту новую главу в вашей жизни?

1 января около 10:30 я планирую быть в США в своем любимом гольф-клубе. Это в солнечной Южной Калифорнии. На месяц я уйду в отпуск, чтобы успокоиться и отдохнуть. Еще пару лет я буду оставаться членом МОК — я в Олимпийской программной комиссии, мне доверили пенсионный фонд, что, наверное, хороший показатель доверия. Чего я жду с нетерпением, так это Олимпийских игр в Токио. Я был председателем оценочной комиссии по токийской заявке 6 лет назад. Думаю, все будет организовано просто отлично. И, кажется, впервые я не буду работать для спортивной администрации, МОК, национального олимпийского комитета, WADA, заниматься маркетинговыми вопросами и так далее. Я буду зрителем. Буду просто наслаждаться. А затем — не знаю. Может, напишу книгу?

Автор: Анна Тихомирова